Умер великий клоун Олег Попов

Умер великий клоун Олег Попов

Умер великий клоун Олег Попов

• 
 
• 

Народный артист СССР Олег Попов умер сегодня на 87-году жизни в Ростове-на-Дону.

Об этом ТАСС сообщил директор Большого московского цирка Эдгард Запашный. «Олег Попов скончался. Мне только что позвонил гендиректор "Росгосцирка" Дмитрий Иванов и сообщил об этом»,— заявил он.

По словам самого гендиректора «Росгосцирка» Дмитрия Иванова, смерть артиста стала неожиданностью: «Он чувствовал себя хорошо, сидел вечером, смотрел телевизор, и вдруг это случилось, внезапно».

Он добавил, что похороны Олега Попова, скорее всего, пройдут в Германии. «Мы будем с родственниками обсуждать, где пройдет прощание. Возможно, в России. Мы пока не знаем, каково было его завещание на этот счет. А похоронен он, скорее всего, будет в Германии»,— сказал гендиректор «Росгосцирка».

Директор ростовского цирка Дмитрий Резниченко заявил, что всемирно известный клоун Олег Попов скончался от остановки сердца, передает РИА «Новости».

«У него остановилось сердце, он ни на что не жаловался, просто смотрел телевизор», — рассказал он.

По его словам, после того, как Попову стало плохо, была вызвана скорая помощь, которая по приезду констатировала смерть эстрадного артиста.

В декабре прошлого года Олег Попов приезжал в Санкт-Петербург, чтобы после 26-летнего перерыва выступить в отрывшемся после реставрации Петербургском Цирке на Фонтанке.

***

Олег Константинович Попов родился 31 июля 1930 года в деревне Вырубово Московской области. Он учился в Государственном училище циркового искусства, которое окончил в 1950 году. В начале своей карьеры Олег работал эквилибристом, выступал с известным номером «Эксцентрик на свободной проволоке». В 1951 году Попов переключился на амплуа клоуна. Он создал множество комических номеров с использованием эквилибристики, акробатики, жонглирования, пародирования, буффонады.

Широкую известность он получил во время работы в Молодёжном цирковом коллективе, в котором работал в 1951–1953 годах. Именно тогда Олег Попов создал полюбившийся всей стране образ «Солнечного клоуна», визитной карточкой которого стали широкие полосатые штаны, кепка и копна светлых волос. Самыми известными работами Попова-клоуна являются миниатюры «Повар», «Свисток», «Луч». Олег Константинович являлся одним из самых известных советских клоунов в 1960-1970-е годы. Помимо этого он участвовал в телевизионных передачах, работал режиссёром цирковых спектаклей, а также снимался в кино и записывал песни для детей. Попов – автор книги для детей «Мой друг Мишка».

В 1969 году Олег Константинович был удостоен звания Народного артиста СССР. Впоследствии он был награждён орденом Трудового Красного Знамени и орденом Дружбы.

 Мировую славу Олег Попов завоевал во время первых гастролей советского цирка в странах Западной Европы. Вскоре после гастролей талантливый артист стал лауреатом Международного фестиваля цирков в Варшаве. В 1981 году он завоевал Почетный приз «Золотой клоун» Международного фестиваля в Монте-Карло.

В 1991 году Попов переехал в Германию, где продолжил работу в цирке. Его выступления пользовались неизменным успехом. Он много гастролировал в странах Западной Европы, Америке и Израиле. В 2008 году принял участие в подготовке издания книги «Автограф века». В июне 2015 года он посетил Россию - впервые после 24 лет проживания в Германии, и выступил с двумя репризами в рамках Международной профессиональной цирковой премии «Mастер», которая проходила в Сочи.

ЧТОБЫ ПОМНИЛИ. ОЛЕГ ПОПОВ - ЯНУ СМИРНИЦКОМУ ("МК"), февраль 2015 года

...Уж сколько лет Олега Попова цирковая (и не только) общественность упрашивает заглянуть в Россию «на огонек». Зазывали на прошлый юбилей — не вышло, теперь все надеются, что приедет хоть сейчас, в канун 85-летия. Говорить банальности про Солнечного Клоуна (он же — Счастливый Ганс) не хочется. Это, без сомнения, самый узнаваемый за рубежом цирковой деятель Советского Союза, неоднократно — по причине творческого долголетия — попадавший в Книгу Гиннесса. Давно уже живет под Нюрнбергом, в местечке Эглофштайн. Невероятно оптимистичный, хотя и операции серьезные были, и недавно воспаление легких перенес. И ведь не успокаивается ни на минуту! Иной коверный на двух-трех репризах сидит всю жизнь, у Попова их за 200, и даже сейчас, вынужденно прерываясь на интервью, Олег Константинович самолично слесарничает в своей мастерской, изобретая новый реквизит.

— Итак, мы дождемся вас в России или вас уже ничего с ней не связывает?

— Есть слова в Библии — «никогда не говори «нет», а что уж там в жизни получится... вперед лучше не загадывать и ничего не обещать, правда?

— Ну вы однажды заметили — «к кому же я поеду, если все друзья моего поколения здесь уже умерли»...

— Дело не только в друзьях. Если я приеду, жить-то мне негде будет. Поэтому мне не хочется ехать в Москву как гость. В Москве я не в гостях.

— Но... простите, по-моему, внук ваш живет в Москве, в вашей квартире...

— Ну хорошо, но это же не моя квартира, не мой дом. Я все равно окажусь как бы в гостях. Нет-нет, в гости не желаю приезжать. Я хочу чувствовать себя дома.

— Кстати, правда ли, что никто из ваших отпрысков не связал свою судьбу с цирком? Заманить не удалось?

— А зачем заманивать-то? Ты сам никого не заманивай и не советуй это никому. Заманивать — значит обманывать. А я никого в жизни не обманывал. Меня обманывали, это было... даже ваши коллеги. Обещали прислать копию интервью, ну, как память, ну и ни черта... а это же ни копейки не стоит! Хотя на это интервью я приехал за сто километров. Даже спасибо не сказали... жлобы.

— Обычно мы воспринимаем цирковые профессии как династийные...

— Есть профессии, еще только погружаясь в которые уже надо готовиться к старости. А есть профессии, когда можно до седой задницы работать. Правда? У меня как вышло? Я в Союзе готовился к старости. А потом после перестройки все деньги пропали. Сгорели. Ну и что? Пришлось здесь, в Германии, жизнь начинать с нуля.

— Все, что было на книжках, — обесценилось?

— Конечно. Были накопления, я же знаю — ЧТО такое старость в России. И — увы. Только швейцарцы почему-то свои долги отдают, а в России никто не хочет отдать нам наши кровные, которые у нас забрали.

— Да и работы в «переходные годы» стало резко меньше?

— Я поссорился с нашим цирковым руководством, потому что они пытались заставить меня выступать на стадионах. А я им говорю: «Вот мой диплом, и тут написано, что я — артист цирка!». Так что от всех стадионов я отказался: ненавижу работать в больших залах, потому что клоуну нужен интим, зрители должны его чувствовать, смотреть глаза в глаза. А на стадионе чувствуешь себя ненужной марионеткой. А как только я отказался, мне говорят: «Ну хорошо, тогда поедешь в Сибирь».

— И поехали?

— Получилось так, что звонят из Министерства культуры и говорят: «Вы запланированы в состав делегации, которая едет в Вашингтон на просмотр картины «Синяя птица». У меня, если помнишь, там была маленькая-маленькая роль. Так что вместо Сибири уехал в Америку. Потом возвращаюсь в Москву, снова иду к цирковому начальнику, он чуть не обалдел: «А вы здесь почему?». Я ответил, что «министерство меня больше ценит, чем вы».

— Кроме того, у вас не сложились отношения с Юрием Владимировичем Никулиным... вы не раз говорили, что он якобы ревновал. Хоть сейчас страсти улеглись в душе?

— Я вам так скажу. Как артист кино он мне очень нравится. Здесь, в Германии, я с удовольствием смотрю «Самогонщиков», смотрю на всю эту веселую троицу. Больше всего из тройки мне нравился Вицин. Но... конечно, держать злобу нельзя. Тем более, человека уже нет. И про него надо говорить только хорошее. Так что в кино он мне всегда нравился, а в цирке — другое дело. Если б я был членом партии (КПСС), я б, конечно, давно стал директором цирка, как Никулин. В те времена без членства эту должность нельзя было получить.

— Но вы не стали вступать? Как и Карандаш?

— У каждого своя причина. У меня причина такая: отец погиб в тюрьме. Или расстреляли его, не знаю. Никак не могу добиться правды. Хотя б для того, чтобы, умирая, знать: кто был отец — хороший или плохой? Что до меня — я ничего плохого для своей родины не делал и не делаю. Да, я нахожусь сейчас в Германии, но все равно защищаю здесь русский дух!

— И все-таки хотелось бы уточнить — вы где-то рассказывали, что ваш отец работал на Втором часовом заводе... и ходит такая легенда, будто он был среди сборщиков часов, которые потом остановились у Сталина.

— Ну да, что-то такое я и слышал. Все хотел выспросить у матери, но как-то было не до того, а потом она получила инсульт и десять… нет, не говорила, десять лет лежала — отнялась правая рука, нога и... речь. Но как-то раз заехал я в Ногинск (а отец у меня из Ногинска) и спросил у тетки: «Что случилось с папой?». Вот ей-то участковый и рассказал эту историю — они делали какой-то подарок для высшего руководства, после чего всю группу рабочих забрали. Я все просил дозвониться до Второго часового — может, какие-то документы остались... нет, молчок. Так что при жизни я вряд ли узнаю правду.

— Как-то вы про мячик рассказывали... редкий момент счастья.

— Да, если я начну книгу писать, то как раз с того момента, как отец ведет меня за руку по Ленинградскому проспекту, в руке у меня шарик, а шарик этот мне подарил клоун... и я его очень берег и дорожил им. И когда, по воле судьбы пройдя через разные испытания (был, например, учеником слесаря), я стал клоуном, то свою первую репризу как раз посвятил этому шарику: выходил в манеж и дарил детям разноцветные шарики.

— Вы упомянули профессию слесаря — сколь пригодилась она вам в жизни?

— Всем клоунам очень советую обязательно пойти на слесарные курсы. Понимаешь, ты когда своими руками делаешь, то четко контролируешь — ЧТО именно ты делаешь. Можешь легко все изменить в любой момент. Бывает, думаю-думаю, заснуть не могу: на часах — два ночи, а я спускаюсь к себе в мастерскую в моем небольшом домике и начинаю варить, клепать... Всю жизнь все делал своими руками. Нет, как-то заказал реквизит на заводе — все понаделали не так! Для трюков же нужны не реалистические вещи, а буффоны. Один раз заказал осла. Ну мне и сделали настоящего такого осла, хотя я им нарисовал на эскизе комедийного ослика с большими глазами. Ну и что? Я же и виноват остался. «Из-за вашего осла, — говорят, — у нас собрание было! Мы решили этого нарисованного урода не делать». Ну что на это скажешь? Так что все сам... даже музыку приходилось писать самому.

— Об этом вы еще нигде не рассказывали. Как Чарли Чаплин? Он тоже, не зная нот, к своим фильмам писал музыку...

— И неплохая музыка получалась. Что до меня... была такая программа «Карусель». Вот и нужны были музыка и немножко стихов. Хотел заказать профессиональному композитору... они все люди хорошие, но цирка не знают. Пишут замечательно, но не по-цирковому; у нас-то музыка должна быть зажигательная, маршеобразная. Так что... и это делать пришлось. Непросто это — быть клоуном.

— А правда ли, что вы можете взять и пройти по проволоке (жанр, с которого вы начинали)?

— Нет-нет-нет, мне сейчас 84. Так вот, мне б по земле ходить нормально, а не то что по проволоке. Уже баланс не тот, дорогой мой. Да и в молодости это было крайне опасно — все время мы рисковали...

— Но вы не раз отмечали, что именно поэтому не злоупотребляли алкоголем, хотя в ту пору в цирке пили все.

— Да, был случай, когда после Нового года мы один раз перебрали, и я свалился с проволоки. После чего дал себе слово — все, завязываю!. Потому что до хорошего это не доведет. А не пить было трудно. В компании — как? Не выпил — значит, подосланный.

— Ну да, во всех поездках за границу были эти гэбэшные стукачи...

— Да ну, Господи, всю жизнь было так, что первый шаг к дружбе — давай, наливай сразу! У алкоголиков всегда больше друзей, чем у непьющих.

— А вот мы сейчас разговариваем, а фоном звучит включенный телевизор — а там русские федеральные каналы...

— Ну да, смотрю новости. Каждый день. Переживаю за Россию — радуюсь, когда радостно, и огорчаюсь, когда показывают все эти военные действия... у меня хороший партнер есть с Украины, и, конечно, мне очень волнительно слушать о том, что там происходит. Я много работал там в свое время. Ну как так можно — брат в брата стреляет? Ужас, что творится. Верю, надеюсь, что там как-то все уладится.

— То есть сердце у вас продолжает болеть за страну, а то иные эмигранты и слышать не хотят...

— Ну как же, милый мой, кровь-то у меня красная как знамя!

— Сейчас вот предлагают Ангелу Меркель выдвинуть на Нобелевскую премию...

— Главное, что — пусть и с трудом — там идет развод тяжелой техники. Что, конечно, было бы невозможно без вмешательства Меркель и Олланда. Без них никаких переговоров бы не было. Весь мир смотрит и надеется на благополучную развязку. А я... я могу многое понять, но... не с нашими же братьями воевать. Ну не с нашими! Все время жили душа в душу, и вдруг... часто бывал там, вспоминаю их потрясающие базары, какие помидоры вкусные там были, обалдеть. Остались еще эти помидоры?

— Это редкий случай, когда вы — уехав столько лет назад — остаетесь в курсе происходящего...

— Это же обязательно. Те, кто порывает с родиной, — тонут. А я не утонул.

— Немецкий язык вы так и не постигли, насколько знаю?

— Нет, если в магазин идешь — где-то что-то скажешь, более-менее все ясно. А так, чтобы вести переговоры, — нет.

— А любите ли вы пешие прогулки, остается на них время?

— Сейчас я уже не работаю 11 месяцев в году, как раньше. Теперь имею возможность выбирать — где лично мне нравится. Начал вот в театрах хороших выступать. Не меня выбирают, а я. Так что в конце жизни есть возможность посмотреть — как солнце всходит и заходит, как птички поют, как редиска начинает расти...

— А откуда она взялась — редиска?

— Ну огород у меня тут, посеял — и буквально через две-три недели на глазах она готова... Раньше много домашних животных держали — голубей, кроликов, но их пока нету — много времени уход за ними отнимает. Если надо — беру напрокат и работаю. А так в доме только собачка.

— Чувствую, что жена ваша Габи, Габриэла — большой вам помощник...

— Разумеется, она о всех гастролях договаривается, законы знает, что очень важно.

— У вас еще нет официального немецкого гражданства?

— Пока нет. Но у меня жена — немка, я имею право здесь жить и работать.

— Почему, начав выступать в Германии, вы назвались Счастливым Гансом?

— Ну откуда ж я знаю? Кто же сам себе кличку придумывает? Меня так назвали — и все.

— Редко какому артисту в таком возрасте удается смешить людей. Это что — дар бога?

— Это дар любви. Когда ты любишь свою профессию, какая бы она ни была, — от дворника до космонавта, — любишь — у тебя всегда будет успех. Это же ты не себя любишь. Я — артист и обязан уважать своего зрителя, какой бы он ни был. Я это делаю. И мне это нетрудно. Я живу этим. И после разговора иду в мастерскую и буду снова там что-то делать, так время и проходит...

— Вы продолжаете создавать новые репризы?

— Ну обязательно, Господи! От этого жизнь становится радостнее. Не всегда репризы бывают успешными, но все равно, как говорится, изюминка остается. Без неуспеха нельзя. Потому что нужен момент самоанализа — почему не получается? Мудрый человек потому и мудрый, что он наделал кучу ошибок, но сумел их исправить.

— А вы не знакомы с другими звездами клоунады — Дэвидом Лариблем, Белло Ноком?

— Сталкиваться сталкивались. Но не дружили, потому что одни едут на гастроли в один город, а другие в другой, только на пересадках и встречаемся. Не видимся по двадцать лет. Хотя и перезваниваемся. Какая дружба с нашей профессией...

— Как вы относитесь к молодому поколению клоунов? Жанр не хромает, на ваш взгляд?

— Раньше лица были человеческие у клоунов — взять Карандаша или Никулина. А сейчас все обильно мажут свои лица, становясь похожими на обезьяну... Поэтому сейчас мало имен, есть только маски. Прежде артист был индивидуальностью. Сейчас же пошла массовка, и мне это не нравится. И репризы стали делать ужасные, кошмар. Нет, хорошие ребята есть, но в своей массе наблюдается упадок клоунады. Наряжаются, как на карнавал, и думают, что они клоуны... Клоун — он больше ВНУТРИ, чем снаружи. Причем и в жизни, а не только на манеже.

— Кстати, о «жизни». У вас какая-то забавная ситуация была на гастролях в Японии с курткой на молнии...

— Там две истории было. У меня был друг — известный канатоходец. Поехали с ним в Японию. После представления зашли в магазин за модными в те годы нейлоновыми рубашками. Стираешь ее, через пять минут она высыхает — и гладить не надо. Это сейчас от нейлона все отказались, подавай, наоборот, натуральные ткани. Так вот у японца в магазине висят две такие — одна за тысячу иен, другая — за пятьсот. А разницы на глаз никакой нет, покрой один и тот же. Мы спрашиваем: «А почему стоит по-разному?». А он вдруг на чистом русском отвечает: «За тысячу — материала хороший, а за пятьсот — материала дрянь». Мы жутко удивились этому единственному японцу, который по-русски очень даже понимал. А потом отправились и курточки кожаные покупать на молнии. Уже в другой магазин. И показываем без слов продавцу, что курточка нужна коротенькая, по пояс, черная, и вжик-вжик проводим — мол, нужна на молнии. Продавец смотрит тупыми глазами, потом вскрикивает: «О-о, вспомнил!», — садится на свой мотоцикл и куда-то уезжает. Возвращается радостный, с большой коробкой. Открываем — а там нож для харакири (мы же по животу водили рукой, показывая, как молния раскрывается). Много всего смешного было...

— И не только — с высокой температурой приходилось давать представления...

— Да, не без этого. Я вот только что перенес воспаление легких. Приехал в цирк шапито, а его еще не построили до конца, крыша есть, а по бокам ничего. Мы репетировали в манеже, а там был серьезный такой сквозняк. Я еле-еле отработал три дня и попал в больницу. Вот выскочил — и опять готов к работе. А раньше такой случай был. Я поехал из Ленинграда на своем «Москвиче» в Уфу, на гастроли. Это был май. Окно открыл — солнце же светит, в машине жарко. Хотя на улице ветер был еще холодненький. И меня надуло. Тоже попал в больницу в Уфе. Директор в палату заходит: «Все билеты проданы...», пятое-десятое. И меня на «скорой помощи» везли на спектакль, я отрабатывал и обратно в больницу уезжал лечиться... И вот думаю сейчас: «Дурак я, что ль, был тогда? Зачем работал в таком состоянии?». Сам не пойму. Но... профессия есть профессия.

— Скоро 85. Детство все дальше отдаляется, как вы однажды заметили...

— У каждого нормального честного человека в сердце всегда должно оставаться детство. Пусть хоть немножечко. Пусть хоть кусочек. Не надо быть жестким и крутым... не в этом суть. В детстве... все по-честному. А когда взрослеешь — начинаешь больше врать и выкручиваться. Так пропадает из души и детство, и честность. А честность — это совесть. Не у многих она сегодня есть. Ибо совесть подменили понятием расчета. Поэтому бесчестный человек смотрит на честного как на идиота. Но я остаюсь таким, каким всегда был.

http://www.mk.ru/culture/2015/02/25/oleg-popov-v-moikh-zhilakh-krov-krasnaya-kak-znamya.html

Подробности

Категория: Новости

Опубликовано 02.11.2016 23:58

Просмотров: 26